Прочитать публикацию в формате PDF 270 Кб Для чтения PDF необходима программа Adobe Reader

Глава 1. Собирание доказательств

1.1.Понятие собирание доказательств и его содержание

Чтобы доказательства могли быть использованы как средства доказывания, их следует собрать, т.е. тем или иным путем получить в распоряжение субъекта доказывания именно как доказательства, выделить из всего необозримого множество фактических данных по признаку их значения для дела.

Собирание доказательств это необходимая фаза процесса доказывания, сущность которой в процессуальной и криминалистической литературе определяется по разному.

А.И. Вимберг останавливался на понятии собирания доказательств при анализе предмета криминалистики. Он рассматривал собирание доказательств как ,(совокупность действий по обнаружению, фиксации, изъятию и сохранению различных доказательств)¹ Н.В. Терзиев не включал в собирание доказательств их обнаружение, собирание, фиксацию и исследование доказательств².

А.М. Ларин рассматривал в качестве самостоятельных стадий процесса доказывания поиск и обнаружение доказательств и их закрепление,³ И.Б. Михайловская-обнаружение, собирание и закрепление доказательств⁴, М.С. Строгович-обнаружение доказательств, их рассмотрение и процессуальное закрепление⁵. А.Р. Ратинов включает в понятие собирания доказательств их поиск (розыск), обнаружение и получение (извлечение) содержащейся в них информации⁶, С.А. Шейфер –отыскание, восприятие и закрепление доказательственной информации и наконец П.А. Лупинская определяет собирание доказательств, как «совершение лицом, производящим дознание, следователем, прокурором, судом предусмотренных законом процессуальных действий, направленных на обнаружение, истребование, получение и закрепление в установленном порядке доказательств»⁷.

Отделять обнаружение доказательств от их собирания нельзя уже потому, что эти понятия выражают две стороны одной и той же деятельности, не имеющие смысла друг без друга. Включать же в собирание доказательств их «рассмотрение» или « получение (извлечение) содержащееся в них информации» означает дублирование следующей фазы доказывания-исследования доказательств. Нет необходимости выделять в собирании доказательств специально их восприятие , поскольку восприятие – предпосылка и условие и обнаружения, и фиксации доказательств.

Собирание доказательств- понятие комплексное. Оно включает в себя их обнаружение (розыск, поиск), получение, фиксацию, изъятие и сохранение доказательств.⁸

Обнаружение доказательств - их отыскание, выявление, обращение внимания на те или иные фактические данные, которые могут приобрести доказательственное значение. Это начальная и необходимая стадия их собирания. Собрать можно только то, что разыскано, обнаружено, стало известно субъекту доказывания. На стадии собирания доказательств субъект доказывания фактически имеет дело не с доказательствами, а с фактическими данными, которые (по его предположению) еще только могут стать доказательствами, т.е. с отпечатками события, еще не имеющими процессуального статуса доказательств. Именно поэтому обнаружение таких фактических данных требует их оценка как будущих доказательств, и оценка это носит сугубо предварительный характер, ибо доказательственном значении обнаруженных данных можно судить лишь после их исследования.

Фиксация доказательств – это закрепление, т.е. запечатление, фактических данных в установленном законом порядке, что только и позволяет после этого считать их доказательствами по делу. Сам процесс фиксации является сложным и имеет две взаимосвязанные стороны: криминалистическую и процессуальную.

В употреблении термина, обозначающего рассматриваемое понятие, в литературе наблюдаются различия. Процессуалисты чаще пишут о «закреплении доказательств», об их «процессуальном оформлении». Под этим понимают «отражение в процессуальных актах обнаруженных следователем фактических данных», «процессуальное удостоверение и документирование собранных доказательств», закрепление доказательств в установленных процессуальных формах⁹. В криминалистической литературе акцент делается на указание объектов фиксации - преимущественно на материальные образования, а так же на средства и методы фиксации.

В основу понятия фиксации доказательственной информации Н.Н. Лысов кладет такие существенные признаки этого понятия, как:

• непосредственная задача фиксации (сохранение доказательственной информации, содержащейся в различных источниках);

• предмет фиксации (сведения о фактах, фактические данные: предметы, статичные изображения объектов или субъектов, динамические процессы развития преступной деятельности, действий);

• способы фиксации (тактические приемы и научно-технические средства, используемые субъектом деятельности по выявлению и раскрытий преступлений);

• конечная цель фиксации – получение процессуально оформленных фактических данных, необходимых для рассмотрения и разрешения материалов дела¹⁰.

Поскольку доказательства суть отражения преступления в среде, результат их фиксации будет отражением отражения, или производным отражением. В информационном аспекте речь идет о переносе информации с одного объекта на другой: с доказательства на материальное средство фиксации. Всякая передача, перенос, перекодирование информации неизбежно сопровождается ее потерей, при этом имеется в веду знание потери не всякой информации, а доказательственной; потерей иной информации можно пренебречь.

Информационная сущность фиксации доказательств заключается в том, что:

1. производится перекодировка доказательственной информации, содержащей в ее материальном носителе, и перенос ее средство доказывания;

2. обеспечивается сохранение доказательственной информации для неоднократного ее использования в процессе доказывания;

3. благодаря сохранению зафиксированной порции информации обеспечивается ее накопление до пределов, выражающих полное установление предмета доказывания, т.е. до момента доказанности всех обстоятельств, входящих в предмет доказывания;

4. получает свое, материальное выражение отбор информации о событии: фиксируется не вся информация, поступающая к субъекту, а лишь относящаяся к предмету доказывания (относимая информация), допускаемая законом (допустимая информация) и существенная с точки зрения предмета доказывания;

5. запечатлевается не только сама доказательственная информация, но и информация о путях, способах и средствах ее получения как необходимое условие его допустимости по делу.

Здесь уместно еще раз отметить, что определение относимости и допустимости информации в этой фазе доказывании я (т.е. оценка) носит предварительный характер.

В процессуальном плане фиксации доказательственной информации есть выражение удостоверительной деятельности субъекта доказывания. Когда говорят об удостоверительной стороне доказывания, имеется ввиду процессуальное удостоверение фактов, облечение их существования в качестве судебного доказательства, а не логистического доказательства истинности знания.

Но фиксация доказательств, по мимо удостоверение фактов, преследует цель запечатления фактических данных. Причем на первый план в процессуальном понимании фиксации доказательств выступает процессуальная форма удостоверения и запечатления, поэтому процессуальное определение понятия фиксации доказательств в известном смысле можно считать формальным. Отсюда и распространенное среди процессуалистов представление о фиксации доказательств как об их оформлении в установленном законом порядке, т.е. придании им законной формы. В отличии от процессуального, криминалистический аспект понятия фиксации доказательств носит содержательный характер. Здесь делается упор на действие по фиксации доказательств и средств этих действий.

Анализ содержания понятия фиксации доказательств в уголовном судопроизводстве и криминалистике позволяет следующим образом определить это понятие: фиксация доказательств- это система действий по запечатления в установленных законом формах фактических данных, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, а также условий средств и способов их обнаружения и закрепления.

Из это следует что:

1. фиксация доказательств- это, в известном смысле, физическая деятельность, система действий, а не чисто мыслительная процедура запоминания каких-то фактов, явлений, процессов;

2. Объектом фиксации выступают не всякие фактические данные , а лишь те сведения, на основе которых в определенном законом порядке орган дознания следователь, прокурор, суд устанавливают наличие или отсутствие деяния, предусмотренногоУголовным кодексом, совершение или не совершение этого деяния подозреваемым или обвиняемым и виновность либо не виновность обвиняемого, а так же иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела (ст. 104 УПК РА) ;

3. эта деятельность направлена на запечатления объекта фиксации в определенных (процессуальных) формах. Следовательно, не всякая, пусть даже материальная, форма запечатления удовлетворяет требованиям фиксации доказательств, отвечает этому понятию, а только установленная процессуальным законом;

4. в понятие фиксации доказательств входит не только запечатления самих фактических данных, но и действий по их обнаружению, ибо допустимость доказательств зависит от допустимости их источников, средств и способов их обнаружения как тех, так и других. Для суждения же об их допустимости необходима соответствующая информация, запечатление которой и осуществляется при фиксации доказательств;

5. наконец, поскольку фиксация доказательств есть облечение фактических данных в соответствующую процессуальную форму, необходимо запечатлеть информацию о самом процессе фиксации ( об условиях, применявшихся средств и способах фиксации), без чего невозможно достаточно полно и объективно оценить результаты фиксации, т.е. решить вопрос о полноте и адекватности отражения.

Из сказанного можно заключить, что объектами запечатления при фиксации доказательств являются:

1. сами фактические данные;

2. действия по их обнаружению и фиксации;

3. условия их обнаружения и фиксации;

4. средства и способы обнаружения и фиксации фактических данных и остальных объектов запечатления.

Следует так же отметить, что процессуальная форма фиксации доказательств требует указания и на субъекты фиксации.

Доказательственная информация и данные о ее получении и запечатлении- это основные объекты фиксации в процессе доказывания. Однако на ряду с основной информацией при доказывании используется и информация дополнительная, играющая существенную роль в установлении истины по делу. К ней относятся: во-первых, ориентирующая информация, полученная путем осуществления оперативно-розыскных мер органами дознания, а также в результате организационно технических и розыскных действий следователя либо его консультаций со специалистами; во-вторых, вспомогательная информация, служащая целям идентификации и розыска, содержащаяся в данных криминалистической регистрации и образцах для сравнительного исследования. Такую вспомогательную информацию С.А. Ялышев подразделяет на три вида.

1. Актуально криминалистически значимая информация, которая находится в прямой причинно-следственной связи с событием преступления (информация, характеризующая способ совершения, предметы преступного посягательства, приметы лиц, его совершивших, орудия преступления).

2. Условно криминалистически значимая информация, которая хотя и не находиться в прямой причинно- следственной связи с событием преступления, но характеризует лиц, попавших в сферу интересов правоохранительных органов, их связи и взаимоотношения и другие факты, события, отношения или состояния, которые могут быть полезны при проведении следствия.

3. Потенциально криминалистически значимая информация, которая не имеет и прямой причинно-следственной связи с событием преступления, не входит в предмет доказывания, но объективно необходима для правильного разрешения дела, способствует решению диагностических, классификационных и идентификационных задач(например, сугубо справочная информация об источниках происхождения и составе известных веществ и материалов, их физических, химических и иных свойствах и др.). С.В. Зуев, в целом соглашаясь с такой классификацией, предлагает объединить вторую и третью группу под одним названием: криминалистически значимая информация, не имеющая причинно-следственной связи с событием преступления¹¹- и с этим вполне можно согласиться.

Закон содержит перечень технических приемов фиксации, но в нем, естественно, нет перечня технических средств фиксации.

Назначение этих правил состоит в создании такого порядка закрепления доказательств, который гарантирует наиболее точное их отражение в материалах дела, обеспечивает необходимые условия сохранения полученных сведений, а также создает гарантии получения достоверных доказательств. Эти правила ограждают права и законные интересы граждан. Нарушение закона при собирании доказательств лишает полученную информацию юридической силы.

Изъятие доказательствпреследует цель обеспечить возможность их использования для доказывания, приобщения их к делу и также служит средством их сохранения для следствия и суда. В тех случаях, когда речь идет о вещественных доказательствах, изъятие которых в натуре по каким-либо причинам нецелесообразно или невозможно, в качестве средств изъятия выступают некоторые формы и способы фиксации. Строго говоря, доказательство при этом не изымается, а изымаются, переносятся, переходят на новый объект его доказательственные свойства. Новый объект носитель этих свойств, является производным вещественным доказательством.

При оставлении объектов, имеющих доказательственное значение, по тем или иным причинам (значительный вес, большие размеры) на месте их обнаружения принимаются специальные меры по их сохранности (детальное описание, фотографирование и т.д.)

Формирование доказательств. Этот термин неизвестен закону, но встречается в процессуальных работах¹². Ранее уже писал о том, что под “формированием доказательств” следователем иногда ошибочно понимается создание доказательств следователем. Действительно, если встать на точку зрения, что составление протокола следственного действия как источника доказательств есть деятельность следователя по созданию доказательств, то можно признать его их “создателем”.Но если признать, что следователь не создает тех фактических данных, которые содержаться в протоколе, а лишь придает им обусловленную законом форму, становится ясно, что ни о каком создании доказательств в данном случае нет и речи. Это именно формирование доказательств: заключение в законную форму полученных следователем или органом дознания сведений, информации.

Условие собирания доказательств. Собирание доказательств осуществляется при соблюдении ряда условий, процессуальных и криминалистических.

1. При собирании доказательств необходимо безусловное соблюдение требований законности. Практически это означает:

   • собирание доказательств только предусмотренным законом способами;

   • использование законных способов собирания доказательств только в рамках такой их процессуальной процедуры, которая установлена законом;

   • собирание доказательств только уполномоченным на то законом лицом;

   • объективность, беспристрастность в собирании доказательств;

Как уже указывалось, способы собирания доказательств -это те процессуальные действия, проведением которых обнаруживают, фиксируют, изымают и сохраняют доказательства. Но и предусмотренные законом способы собирания доказательств должны применятся в строгом соответствии с нормами уголовно-процессуального права, которые их регламентируют.

Разумеется , закон предусматривает лишь общие правила пользования тем или иным способом собирания доказательств и не может регламентировать многочисленные технические средства и тактические приемы проведения следственных действий, направленные на повышение их эффективности, обеспечение полноты собирания доказательственного материала. К этим техническим средствам и тактическим приемам предъявляется непременное требование: они должны не противоречить закону, соответствовать принципам законодательства.

2. Собирание доказательств предполагает обеспечение, полноты собранного по делу доказательственного материала. Все процессуальные действия по собиранию доказательств должны проводиться качественно, тщательно; ни дна из доказательств существенных для дела, не должно оказаться вне поля зрения субъектов доказывания.

3. Весьма важно своевременность действий по собиранию доказательств, заключающаяся в правильном выборе момента проведения того или иного следственного действия по собиранию доказательств. Если зто действие по своему характеру является неотложным, то оно и должно проводиться немедленно, как только в нем возникла необходимость; если момент проведения такого действия определяется какими-либо тактическими соображениями, то это также должно учитываться следователем или судом.

Последняя особенность важна в тех случаях, когда несвоевременное проведение следственного действия может привести к расшифровке источника оперативной информации о характере и местонахождении источника тех доказательств, с целью обнаружения которых проводится это следственное действие.

4. Должны быть соблюдены необходимые гарантии достоверности сведений о получаемых фактических данных. Это условие обеспечивается, во-первых, выбором достоверных источников доказательственной информации; во-вторых, соблюдением тех тактических условий и приемов проведения следственных действий, которые создают предпосылки для получения достоверных результатов; в-третьих, применением таких технических средств, которые позволяют полно выявить , точно зафиксировать и надежно сохранить доказательства.

При анализе этого условия особенно заметна важная роль криминалистики. В предмет этой науки входит разработка таких технических средств и тактических приемов собирания доказательств, которые призваны обеспечить достоверность получаемых данных. В качестве примера можно привести разработанные криминалистические правила фотосъемки места происшествия, трупов и живых лиц, которые обеспечивают максимально полную и точную фиксацию фотографическим путем общего вида и индивидуальных особенностей объектов съемки.

Получение доказательств. Для ряда участников закон предусматривает возможность представления доказательств (материалов). Этим правом наделены потерпевший, частный обвинитель, гражданский истец, и их представители; подозреваемый и обвиняемый их защитники и законные представители (ст. 63,65,73,75,77,79 УПК РА).

Согласно ст. 125 УПК РА доказательства собираются в ходе дознания, предварительного следствия и судебного разбирательства путем производства следственных и судебных действий, предусмотренных настоящим Кодексом.

Согласно ст.73 УПК РА , защитник вправе собирать доказательства путем:

1. собирать материалы по уголовному делу, представлять их для приобщения к уголовному делу и исследования;

2. подвергать опросу частных лиц, а так же истребовать у различных организаций справки, характеристики и другие документы, если они не содержат государственной или служебной тайны. Последние обязаны в установленном порядке представлять эти документы или их копии;

3. с согласия подзащитного спрашивать мнение специалистов для разъяснения вопросов, требующих специальных познаний, в связи с оказанием юридической помощи.

Ни теория ни практика, не выработали специальных процессуальных правил представления доказательств. УПК РА ни как не формализует и протокол, который, по логике вещей, должен составляться при представлении доказательств¹³. Остается неясным и сам статус представления доказательств: является ли оно следственным действием типа выемки, должно ли оно сочетать в себе осмотр представленных документов или быть какой-то иной процессуальной процедурой?

Говоря о праве представлять доказательства, нельзя не сказать о том, что этот институт не как не обеспечен соответствующей обязанностью должностных лиц, выдавать перечисленным участникам процесса предметы и документы для их представления, следователю или суду. Закон ничего не говорит о том, каким путем участники процесса могут получить доказательства для их представления, как обеспечиваются условия их получения ими¹⁴. Это явный пробел в законе, затрудняющий или вообще делающий невозможным реализацию на практике декларированного права.

Отмечу еще, что помимо представления доказательств, получению доказательств служит и предоставленное дознавателю, прокурору, следователю, суду право истребовать предметы и документы, имеющие значение для дела.

Отсюда можно сделать вывод, что стороны участвующие в уголовно судопроизводстве с этой точки зрения наделены не равными возможностями отстаивать свою позицию, что противоречит УПК РА ст. 23 ч. 5 где говорится что, “стороны, участвующие в уголовном судопроизводстве, наделены уголовно-процессуальным законодательством равными возможностями отстаивать свою позицию. Суд основывает приговор лишь на тех доказательствах, в ходе исследования которых были обеспечены равные условия каждой из стороны”.

Сохранение доказательствзаключается в принятии мер по сохранности самих доказательств либо их доказательственных свойств, а также преследует цель обеспечить возможность использования их в любой момент доказывания. Меры по сохранению доказательств могут носить процессуальный характер (например приобщение к материалам дела), но могут быть и технико-криминалистическими (консервация объектов, покрытие их защитными пленками и т.п.)

Общие правила по хранению доказательств закон не содержит, исключение составляют лишь вещественные доказательства. Статья 115 ч. 2 УПК РА предписывает осматривать вещественные доказательства и приобщать к делу особым постановлением, а ст. 116 (так и называется “ Хранение вещественных доказательств и других предметов”) содержит подробные указания по хранению вещественных доказательств различных видов.

1.2. Методы и средства собирание доказательств

Увиденное или услышанное

есть доказательство- при

условии, что наши чувства

не были обмануты.

Как уже отмечалось, на стадии собирания доказательств происходит выявление доказательственной информации, ее передача и накопление. В зависимости от применяемого метода познания меняются и пути движения информации, изменяются круг и роль тех факторов, которые определяют возможность и степень ее искажения при передаче. При этом разные методы познания играют разную роль в этом процессе.

Наблюдение как общенаучный метод познания при собирании доказательств служит, главным образом, целям обнаружения фактических данных, которые смогут стать доказательствами. Центральный элемент наблюдения –восприятие, несет в себе прежде всего, информацию о тех сторонах объекта, которые оно непосредственно отражает. Эта информация составляет сущность восприятия. В восприятие включается информация о тех свойствах предмета, которые непосредственно не отображается, но которые внутренне связаны с отображаемыми признаками. Так, зрительное восприятие при наблюдении отображает оптические свойства, форму, объем предметов и обычно не отображает плотности, фактуры и некоторых других свойств. Но отсюда не следует, что наблюдающий при этом не получает информации об указанных свойствах. В самом объекте наблюдения все его свойства, как правило, связаны неразрывно, а потому отражение в восприятии одной группы свойств предполагает отражение связи их с другими свойствами. Это выявление скрытой информации в процессе наблюдения производится непрерывно, представляя собой осмысливание субъектом доказывания наблюдаемого, основу продолжения наблюдения.

Нет необходимости в характеристике путей использования других общенаучных методов познания при собирании доказательств: все они нацелены на получение тем или иным путем доказательственной информации, ее фиксацию и сохранение. В общей форме можно заключить, что применение как общенаучных, так и специальных методов зависит от характера носителя информации и условий, в которых протекает ее собирание. Специфические особенности того или иного источника доказательств особенно наглядно проявляется при фиксации доказательств, выборе его форм и приемов.

Представляется, что существует следующие формы фиксации доказательственной информации:

1. вербальная (словесная);

2. графическая;

3. предметная;

4. наглядно-образная.

Возможны различные комбинации этих форм, например, сочетание вербальной и графической, наглядно –образной и вербальной и т.д.

Основными методами являются измерение, описание и моделирование. Техническими приемами реализации этих методов служат:

1. при вербальной форме фиксации -протоколирование, звукозапись;

2. при графической формы фиксации –графическое отображение (схематические и масштабные планы, чертежи, рисунки);

3. при предметной форме фиксации - изъятие предмета в натуре и его консервация, изготовление материальных моделей;

4. при наглядно образной форме – фотографирование , киносъемка, видеозапись, лография.

При этом возможна комбинация методов технических приемов фиксации, их комплексное применение, например, протоколирование и реконструкция, протоколирование, фотосъемка и копирование и т.д.

Использование любой формы фиксации, применение ее ме­тодов и технических приемов, поскольку речь идет о процессе доказывания, обусловлены определенными процессуальными требованиями.

В уголовно-процессуальной науке различают три формы фиксации доказательств: составление протоколов, приобщение к делу вещественных доказательств, приобщение к делу иных документов. Применительно к этим формам говорят об основных и дополнительных, обязательных или необязательных спо­собах фиксации. Под основным способом фиксации имеется в виду только протоколирование, в качестве дополнительных на­зывают фотографирование, киносъемку, видео- и аудиозапись, получение слепков и оттисков следов. Такое деление исходило, как нам представляется, из мнения о том, что результаты при­менения иных, кроме протоколирования, процессуальных спо­собов фиксации не приобретают значения источников доказа­тельств, что в известном смысле находило некоторое подтвер­ждение в законе (ст. 69 УПК РСФСР), упоминавшем в качестве средств доказывания протоколы следственных и судебных дей­ствий (и иные документы) и не упоминавшем результатов при­менения научно-технических средств (фотоснимков, фоно­грамм, кино- и видеофильмов и пр.), хотя сами эти средства за­коном допускались. Широкая дискуссия по этому вопросу показала несостоятельность подобных взглядов, поставив на повестку дня вопрос о соответствующем восполнении пробела в законе, и в новом УПК РА он был восполнен. Хотя ч. 2 ст.104УПК РА по-прежнему упоминает протоколы следственных исудебных действий и иные документы, конкретизирующая это последнее понятие ч. 1 ст.122 прямо указывает: Документом является всякая запись на бумажном, магнитном, электронном или другом носителе, выполненная в словесной, цифровой ,графической или иной знаковой форме, которой могут быть удостоверены данные, имеющие значение для уголовного дела.

Мы полагаем, что с процессуальной точки зрения есть смысл делить способы фиксации доказательств не на основные и дополнительные, а на обязательные, т. е. императивно пред­писанные законом, и необязательные, применение которых зависит от усмотрения субъекта фиксации.

Характеризуя в целом технические средства фиксации, мож­но разделить их на следующие группы:

1. средства фиксации вербальной информации (средства из­готовления протоколов, звукозаписывающая аппаратура);

2. средства создания идеальных моделей — планов, черте­жей, рисунков, схем;

3. средства создания материальных моделей (средства кон­сервации, слепочные массы, фото- и киноаппаратура, видео­магнитофонные устройства, комплекты рисунков для создания синтетических портретов и т. п.).

Выше отмечалось, что вербальная форма фиксации доказа­тельственной информации наиболее распространена, что даже дало основание некоторым авторам говорить о протоколирова­нии как об основной форме фиксации доказательств. Распро­страненность вербальной формы фиксации объясняется не­сколькими причинами.

Во-первых, этому способствует позиция законодателя, обя­зывающего составлять протоколы всех следственных и некото­рых иных процессуальных действий.

Во-вторых, распространенность вербальной формы фикса­ции обусловлена многообразием объектов фиксации, которые могут быть запечатлены путем их словесного описания. Это:

а) заявления, показания и замечания;

б) действия и процессы;

в) материальные образования, их признаки, свойства и со­стояния — люди, трупы, животные, вещи, документы, обста­новка, транспортные средства и др.

Данная форма фиксации исторически самая старая и срав­нительно самая простая, что делает ее общедоступной. Как ука­зывалось, технические приемы ее осуществления — протоколи­рование и звукозапись.

Протоколирование. В основе протоколирования лежит опи­сание как метод фиксации. Гносеологическая природа его как общенаучного метода криминалистики и доказывания и приемы его осуществления были детально исследованы, неодно­кратно описаны, и повторять их нет необходимости¹⁵.

При протоколировании описание получает выражение в ви­де письменной речи. Поскольку протокол — процессуальный документ, закон предъявляет к его содержанию и процессу со­ставления определенные требования, нарушение которых мо­жет повлечь за собой утрату им юридической силы как источ­ника доказательств или средства удостоверения фактов.

Специальному рассмотрению в литературе подвергается и протокольный язык. Е. Е. Подголин, занимающийся этой про­блемой, считает, что язык протокола должен отвечать следую­щим требованиям:

1. однозначность;

2. дословное, по возможности, отображение существенных данных, содержащихся в показаниях, и стилистическая ней­тральность при фиксации других сведений;

3. точность;

4. понятность;

5. лингвистическая правильность;

6. уместность;

7. краткость¹⁶.

Протоколирование (как прием вербальной формы фикса­ции) открывает возможности для применения некоторых средств оргтехники и специальных приемов запечатления уст­ной речи. Таковы стенографирование, машинопись и исполь­зование диктофонов. Быстрое развитие компьютерных систем распознавания речи также выглядит в этой связи весьма много­обещающим.

Звукозапись как прием вербальной формы фиксации имеет известные преимущества перед протоколированием. Она по­зволяет зафиксировать не только содержание показаний, но и акустическую сторону допроса, которая содержит большее ко­личество информации, нежели протокол допроса, но не полу­чает своего отражения в протоколе. Воспроизведение звукоза­писи оказывает большее эмоциональное воздействие, нежели оглашение протокола допроса. Наконец, звукозапись обеспечи­вает передачу особенностей речи допрашиваемого, индивиду­альность его языка, что также бывает затруднительно, а иногда и невозможно отразить в протоколе допроса.

Однако в ряде отношений звукозапись уступает протоколи­рованию. В ней содержится много избыточной информации; использование записи и поиск в ней нужного материала техни­чески затруднены; звукозапись требует особых условий для долговременного хранения пленки, специальных мер предосто­рожности от случайного повреждения¹⁷. Сложность доказыва­ния принадлежности записанных на фонограмме показаний данному лицу при возникновении сомнений или оспаривании этого обстоятельства сводит на нет многие преимущества зву­козаписи перед протоколированием.

Графическая форма фиксации доказательств заключается в запечатлении доказательственной информации путем зарисов­ки объектов или исполнения графических знаков, выражающих обусловленным образом фиксируемую информацию.

Зарисовка как прием фиксации исторически предшествовала применению в этих целях технических средств и обычно сопут­ствовала протоколированию. В настоящее время зарисовка ча­ще всего производится в «аварийных» ситуациях, когда по ка­ким-либо причинам не представляется возможным применить технические средства запечатления внешнего вида объектов.

Зарисовка сохраняет свое значение как средство материали­зации мысленного образа, содержащего доказательственную информацию, особенно при создании рисованных портретов по показаниям свидетелей, потерпевших, а иногда и обвиняемых.

Составление планов и схем — наиболее распространенный прием графической формы фиксации доказательственной ин­формации. Схемы и планы могут быть изготовлены как лицом, передающим информацию субъекту доказывания (свидетелем, потерпевшим, обвиняемым, экспертом и т. п.), так и самим субъектом доказывания при опосредствованном или непосред­ственном описании. Можно выделить следующие разновидности схем и планов, составляемых субъектом доказывания при непосредственном описании и фиксирующих:

1. обстановку места производства следственного действия: осмотра места происшествия, следственного эксперимента, обыска и др.;

2. расположение и пути перемещения участников следствен­ных действий;

3. размещение технических средств фиксации информации при производстве следственных действий, если это имеет дока­зательственное значение или необходимо для оценки зафикси­рованной доказательственной информации.

Изготовление чертежей как прием графической формы фик­сации может принести пользу «главным образом в случаях сложного взаиморасположения характерных особенностей на осматриваемом объекте»¹⁸. Чертеж, подлинность и точность ко­торого не вызывают сомнений, может играть роль графической модели отсутствующего объекта и служить источником доказа­тельственной информации.

В следственной и экспертной практике все большее распро­странение получают предметная и наглядно-образная формы фиксации доказательств.

Изъятие предмета в натуре — с нашей точки зрения, наибо­лее предпочтительный в подавляющем большинстве случаев прием предметной фиксации. Однако это мнение разделяется не всеми, некоторые авторы вообще не считают изъятие мате­риальных объектов приемом фиксации доказательственной ин­формации. Так, Г. И. Грамович, не считая изъятие предмета приемом его фиксации, полагает, что «в результате такого рас­ширения понятия «фиксация» применение научно-технических средств как бы отодвигается на второй план, хотя, как извест­но, только использование этих средств может обеспечить объ­ективное, полное, точное и наглядное запечатление информа­ции, имеющей значение при раскрытии и расследовании пре­ступлений»¹⁹. Рассуждая подобным образом, Г. И. Грамович допускает две ошибки. Во-первых, сама процедура изъятия объекта не исключает, а нередко прямо предполагает для ее осуществления применение научно-технических средств (например, изъятие части объекта со следами, изъятие обугленных документов и др.). Во-вторых, максимум информации содержит сам объект-носитель, а не любая его копия, при получении ко­торой часть информации неизбежно утрачивается.

Мы уже отмечали, что одной из целей фиксации доказательств является их сохранение для участников процесса, для следователя и суда. Так как приобщение предмета к делу есть средство его со­хранения, то такое приобщение, а следовательно, и предшест­вующее ему изъятие, делающее возможным сам акт приобщения, можно рассматривать как прием фиксации. На этих же позициях стоит и ряд процессуалистов, например А. М. Ларин, который на­зывает приобщение к делу вещественных доказательств одной из процессуальных форм закрепления доказательств, равно как и приобщение к делу иных документов²⁰.

Мы считаем изъятие предмета в натуре (с последующей воз­можной консервацией) предпочтительным приемом предмет­ной фиксации по следующим основаниям:

1. этот прием уменьшает потери доказательственной инфор­мации, неизбежные при копировании, получении слепков и применении других приемов фиксации;

2. обеспечивается возможность непосредственного воспри­ятия участниками процесса доказывания изъятого предмета, что исключает сомнения, которые могут возникнуть при вос­приятии производных от него объектов;

3. создаются условия для более полного исследования со­держащейся в предмете информации;

4. сохраняется возможность получения копий предмета, ес­ли характер предмета допускает его многократное копирование.

В основе всех остальных приемов предметной формы фик­сации доказательственной информации лежит метод моделиро­вания.

Копирование и получение слепков и оттисков. Различие между этими понятиями, по нашему мнению, чисто условное: копи­рование (откопирование) в практике понимается как получение плоскостных отображений, хотя в буквальном смысле слова ко­пией является и объемное отображение оригинала (слепок, от­тиск).

При копировании происходит перенос информации с объ­екта-носителя на искусственную подложку — следокопировальную пленку, специально подготовленную для этой цели фото­бумагу, лейкопластырь, а при копировании документов — на обычную или специальную бумагу. При получении слепков и оттисков информация переносится на объемное отображение, изготавливаемое из гипса, различных слепочных масс и т. д. Степень потери информации при таких приемах фиксации за­висит от свойств копируемого объекта и, главным образом, от свойств и разрешающей способности применяемых техниче­ских средств.

Предметное моделирование внешнего облика человека. Этот прием фиксации может быть сходен с описанным выше прие­мом графической формы фиксации, когда облик человека вос­создается путем рисования по мысленному образу. Различие здесь лишь в средствах моделирования: в рассматриваемом слу­чае речь идет об изготовлении синтетических портретов с помо­щью специальных технических средств. Но предметное модели­рование внешнего облика человека возможно и в результате воссоздающего воображения, базирующегося не на мысленном образе, а на материальном объекте, как это бывает при пласти­ческой реконструкции лица по черепу.

По моему мнению, во всех случаях предметного модели­рования внешнего облика человека происходит фиксация ин­формации, но не во всех случаях эта информация носит дока­зательственный характер. Если рисованный портрет исполня­ется самим допрашиваемым в ходе допроса и — как любой подобный объект такого рода — прилагается к протоколу, то содержащаяся в нем информация, полученная процессуальным путем, может иметь доказательственное значение. Портреты, изготовленные художником или с помощью специальных тех­нических средств, в ходе процедуры, не предусмотренной про­цессуальным законом (например, с помощью фоторобота, идентификационного комплекта рисунков и пр.), являются средством фиксации не доказательственной, а ориентирующей информации.

Не является носителем доказательственной информации и результат пластической реконструкции лица по черепу. Такое значение скульптурный портрет мог бы приобрести, если бы его изготовление признавалось результатом действий эксперта, а сама скульптурная реконструкция — экспертизой. Однако судебная практика не признает портретную реконструкцию экс­пертизой, рассматривая ее только как искусство, как художест­венную работу²¹.

Реконструкция как прием предметной фиксации. И. М. Лузгин определял реконструкцию как «воссоздание первоначального состояния обстановки или отдельного объекта, его частных признаков с целью решения задач расследования»²².

Функции приема предметной фиксации выполняются лишь тогда, когда объект реконструируется при непосредственном участии источника доказательственной информации и на осно­ве информации, получаемой в процессе реконструкции.

Получение образцов для сравнительного исследования — при­ем предметной фиксации информации. Образец для сравни­тельного исследования — материальный объект. В зависимости от содержащейся в образцах информации, их можно подразде­лить на две группы: образцы, отражающие фиксированные признаки иного объекта, и образцы, отражающие свои собст­венные признаки²³.

В рассматриваемом аспекте получение образцов первой группы представляет собой предметную фиксацию информа­ции, перенесенной на них с объекта-носителя.

Образцы второй группы такой информации не несут. Они интересны для процесса доказывания с точки зрения их собст­венных признаков. Эти объекты не суть результат их взаимо­действия с идентифицируемым объектом, обычно они служат для установления сходства с ними исследуемых объектов. При получении таких образцов не происходит процесса переноса и закрепления перенесенной информации, поэтому их получение нельзя рассматривать как прием предметной формы фиксации информации. Информация же о самом факте и процессе их по­лучения закрепляется, как и при получении образцов первой группы, в вербальной форме — в протоколе получения образ­цов. О закреплении информации, содержащейся в образцах второй группы, можно говорить не в процессуальном, а в чисто техническом аспекте — как о мерах по сохранению (консерва­ции) самих объектов в том виде, который обеспечивает извле­чение из них нужной информации.

Наглядно-образная форма фиксации доказательственной информации позволяет запечатлеть чувственно воспринимае­мый образ объекта либо его признаки и свойства, недоступные для обычного непосредственного восприятия. Указывалось, что приемами реализации этой формы фиксации являются фото­графирование, киносъемка, видеозапись и в возможной перспек­тиве — голография. Основной признак этой формы фиксации доказательств — наглядность результатов фиксации. В филосо­фии под наглядностью понимают «свойство отражения дейст­вительности в форме чувственно-конкретных образов», причем считается, что «наглядными являются не только зрительные, но и любые другие чувственные восприятия материальных объек­тов».

Видеозапись сохраняет все преимущества звукозаписи, до­бавляя еще и реальную наглядность и возможность зафиксиро­вать не только вербальную, но и визуальную информацию о фиксируемом явлении. С развитием цифровой видеозаписи, ее использование в целях доказывания должно становиться все более популярным, однако процессуальный порядок ее исполь­зования пока слабо регламентирован.

Философское понимание наглядности включает в себя и бо­лее узкое, семантическое толкование этого термина, когда он связывается только с визуальным (зрительным) восприятием объекта. Именно в этом смысле мы говорим о наглядности применительно к рассматриваемой форме фиксации доказа­тельств. Все приемы наглядно-образной формы фиксации до­казательств обеспечивают наглядность, позволяя запечатлеть либо то, что было доступно для субъекта фиксации при непо­средственном визуальном восприятии объекта в натуре, либо те его признаки и свойства, которые стали доступны для такого восприятия после применения соответствующих средств фик­сации.

Поскольку проблематика применения фото- и киносъемки, а также и видеозаписи в судопроизводстве достаточно детально исследована в литературе, останавливаться на ней в настоящей работе нет необходимости. Помимо совершенствования средств фиксации доказательственной информации, в криминалистике наблюдается проявление тенденции совершенствования средств и приемов поиска, обнаружения доказательств. Это разработка экспресс-методов поиска объектов-носителей доказательствен­ной информации, новых средств и приемов выявления невиди­мого: рентгенографии, гаммаграфии, фотоэлектронографии и др.

1.3. Особенности собирания вещественных доказательств и письменных документов

Для вещи является существен­ным то,

что она может быть со­ставной частью

некоторого по­ложения вещей.

Людвиг Витгенштейн

Связь вещи, предмета с преступлением, обусловливающая их доказательственное значение, может выражаться по-разно­му. В общей форме эта-связь выражена в законе (ст. 115 УПК РА):

• вещь может быть орудием преступления, т. е. тем средст­вом, с помощью которого преступление было совершено;

• вещь может нести на себе следы преступления: следы при­менения орудий преступления, следы перемещения преступни­ка, вообще его пребывания на месте преступления, следы иных действий преступника, связанных с достижением преступного

• результата, и т. п.;

• вещь может быть предметом преступного посягательст­ва — на изменение ее состояния, качества, количества, переме­ну владельца и т. п. могут быть направлены действия преступ­ника;

• вещь может быть результатом — непосредственным или опосредованным — преступных действий: это деньги и иные ценности, полученные в результате преступных действий либо нажитые преступным путем;

• наконец, это могут быть иные предметы и документы, ко­торые могут служить средствами для обнаружения преступле­ния и установления обстоятельств дела.

Во всех случаях доказательственное значение вещи обуслов­лено ее прямой связью с событием преступления, в том числе (а не только) с лицом, совершившим преступление. Именно эта связь и превращает вещь в вещественное доказательство.

Мы уже указывали, что, строго говоря, доказательственное значение имеет не сама вещь, как материальное тело, а ее свойства. Однако естественно, что усилия субъекта доказыва­ния направлены, в первую очередь, на обнаружение самой ве­щи, доказательственное значение которой еще может только предполагаться. Способами обнаружения таких вещей служат следственные действия, и в первую очередь такие, как осмотр и обыск. Практика свидетельствует, что подавляющее боль­шинство вещественных доказательств поступает в распоряже­ние субъектов доказывания именно путем производства этих следственных действий. Причем из всех видов следственного осмотра основное поисковое значение имеет осмотр места происшествия (преступления), а из видов обыска — обыск по­мещений.

Материальная среда, та обстановка, в которой совершается преступление и остаются его следы, ограничена определенным пространством. Это пространство принято именовать местом происшествия. В пределах места происшествия связь с ним преступления может выразиться в том, что:

• преступление совершено с помощью оставшихся на дан­ной территории орудий;

• преступление направлено на объект, находящийся на дан­ной территории;

• на предметах оставлены следы действий преступника или иных действующих лиц;

• преступление совершено в данной обстановке, хотя сама эта обстановка не претерпела в связи с преступлением сущест­венных изменений.

Связанные с преступлением и между собой причинно-след­ственными и пространственными связями объекты, расположенные на указанной территории, образуют единый кримина­листический комплекс, который и составляет содержание по­нятия «место происшествия». Одной из характеристик этого комплекса служит обстановка места происшествия.

Под обстановкой места происшествия мы понимаем прояв­ление качества и пространственных связей объектов, состав­ляющих в своем комплексе место происшествия. Содержание обстановки места происшествия складывается из характеристи­ки находящихся на этом месте объектов (т. е. характеристики их качественной определенности: выяснения, что представляют собой эти объекты и каково их назначение или происхождение) и из характеристики пространственных связей между ними: их положения на месте происшествия и взаиморасположения.

Необходимость изучения обстановки места происшествия при его осмотре — азбучная истина. Это необходимо для того, чтобы:

• получить представление об общем виде места происшест­вия: его расположении, границах и пространственной протя­женности, назначении помещения или участка местности;

• установить, какие объекты находятся на месте происшест­вия и что они собой представляют, выдвинуть предположения о причинах появления или отсутствия на месте происшествия тех или иных объектов;

• зафиксировать положение объектов на месте происшест­вия .и их взаиморасположение, т. е. установить их пространственные отношения друг с другом и выявить отклонения от обычного для данной ситуации характера этих пространствен­ных отношений.

В свое время указывалось, что «наблюдение обстановки мес­та происшествия служит средством установления подлинного механизма события. Обстановка места происшествия выступает при этом в качестве явления, через которое следователь позна­ет причинно-следственные отношения — сущность события, искомую по делу истину»²⁴. А выше указывалось, что под ме­стом происшествия следует понимать единый криминалистиче­ский комплекс: объекты, расположенные на данном месте, причинно-следственные и пространственные связи между ни­ми. Однако ни у кого из авторов нет ответа на вопрос: чем же в аспекте доказывания является обстановка места происшествия? Можно ли считать ее неким комплексным вещественным дока­зательством? Комплексом вещественных доказательств? Если это доказательство, то каков должен быть режим работы с ним в процессе доказывания?

Наконец, поставим еще и такой вопрос: имеют ли доказа­тельственное значение объекты, входящие в этот комплекс, са­ми по себе или они его приобретают именно в комплексе?

Авторы «Теории доказательств в советском уголовном про­цессе» полагали, что для определения и сохранения доказатель­ственных свойств вещественных объектов, изъятых с места происшествия, т. е. вычлененных из обстановки последнего, достаточно зафиксировать в протоколе осмотра места происше­ствия, в протоколе осмотра предмета или ином следственном документе место изъятия предмета и «его отношение к другим предметам обстановки»²⁵. Последняя фраза носит весьма туман­ный характер и смысл ее можно толковать по-разному: какое отношение, какую связь надо иметь в виду? Как и в какой фор­ме ее следует отразить в протоколе, где нет места догадкам и предположениям?

Весьма неопределенно по этому поводу высказываются и ав­торы «Курса советского уголовного процесса»: «Тот или иной предмет становится вещественным доказательством как вслед­ствие своего специфического предназначения, изменения его качеств или свойств под воздействием преступления, так и вследствие одних лишь обстоятельств обнаружения... В мате­риалах уголовного дела по поводу каждого вещественного дока­зательства должны быть зафиксированы: факт и все обстоятель­ства обнаружения предмета, имеющего значение вещественного доказательства, что отражается в протоколе соответствующего следственного действия»²⁶.

С нашей точки зрения, обстановка места происшествия, взятая в целом, представляет собой своеобразное комплексное вещест­венное доказательство. Объекты, составляющие этот комплекс, сами по себе могут иметь, а могут и не иметь доказательственного значения. Так, например, окровавленный нож, обнаруженный около трупа с резаной раной горла, является вещественным доказательством сам по себе, независимо от того, как далеко он лежал от трупа и есть ли на его рукоятке следы пальцев. А вот стол, на­крытый для ужина, взятый изолированно от стоявшей на нем по­суды с остатками трапезы, ничего не доказывает и не может фигу­рировать по делу как вещественное доказательство. О доказатель­ственном значении именно обстановки места происшествия как комплекса объектов, которые взятые порознь ничего не. доказыва­ют, свидетельствует следующий пример.

Гр-ка Погосян подала заявление о том, что она была изнасилована в своей комнате ее знакомым Петросяном. По показаниям Погосян, обстановка в комнате к моменту ее осмотра следователем оставалась той же, что и в момент совершения преступления.

По словам Погосян, преступник приподнял ее и бросил плашмя на кровать, где после непродолжительной борьбы сумел парализовать ее сопротивление и овладел ею. Никакие вещи в комнате в пери­од борьбы, по заявлению Погосян, со своих мест не сдвигались и не

падали.

Изучение обстановки места происшествия показало несостоя­тельность заявления Погосян. Комната ее находилась в сборном щитовом доме, толщина межкомнатных стен которого едва достигала 10 см, что обеспечивало хорошую слышимость; соседи, однако, показали, что ни шума борьбы, ни криков о помощи они не слышали.

Кровать, на которой Погосян, по ее заявлению, была изнасилована, находилась у стены. Сбоку кровати, соприкасаясь с ней, стояла неустойчивая деревянная подставка с большим цветочным горш­ком. Даже при легком прикосновении к кровати подставка начи­нала колебаться. Подставка и цветок, будучи расположены с един­ственно доступной стороны кровати, оставляли проход к ней ши­риной около 140 см — явно недостаточный для того, чтобы бросить на кровать Погосян, рост которой достигал 165 см, и не задеть при этом подставки. Одна из веток находившегося на подставке цветка выступала в сторону кровати на 35 см и неминуемо должна была быть задета при борьбе, что не могло не повлечь за собой па­дения цветочного горшка. Все эти пространственные характери­стики объектов на месте их расположения, взятые в комплексе, послужили основанием для построения динамической модели предполагаемого преступления. Но эта модель позволяла сделать лишь один вывод: при описанных Погосян обстоятельствах изнасилова­ние не могло быть совершено. И действительно: налицо имел ме­сто оговор Петросяна.

Ни один из предметов, находившихся на месте мнимого из­насилования, сам по себе не обладал никакой доказательствен­ной информацией. Комплекс же их в совокупности с пространственными связями между ними сыграл доказательственную роль своеобразного негативного по отношению к показаниям Погосяна обстоятельства. Вообще следует отметить, что даже один и тот же предмет в одном и том же состоянии может иметь раз­ное значение, подлинный смысл которого выявляется лишь в совокупности с другими предметами обстановки и их состояни­ем. Так, опрокинутый табурет около трупа хозяина квартиры может быть свидетельством борьбы, а тот же табурет, лежащий под висящим в петле хозяином квартиры, может служить дока­зательством самоповешения.

Из всего сказанного следует сделать вывод, что обстановка места происшествия может выступать по делу в виде ком­плексного вещественного доказательства, и в качестве такового и должна фиксироваться путем отражения в протоколе осмот­ра, фотосъемкой или видеозаписью. Это не исключает, повто­ряем, приобщения к делу отдельных предметов обстановки в качестве вещественных доказательств, но зато позволяет осу­ществлять экспертное исследование обстановки в целом или ее фрагментов путем проведения так называемой ситуационной экспертизы.

Говоря о материальной обстановке события, В. Я. Колдин справедливо подчеркивает, что специфика этого объекта состо­ит в том, что он может исследоваться как самостоятельное це­лостное образование во всем многообразии его систем­но-структурных связей. Участие специалиста и эксперта при производстве следственных действий на месте развития собы­тий создает совершенно новую исследовательскую ситуацию, особенность которой состоит в возможности исследовать не от­дельные следы и предметы, искусственно изолированные от среды и исследуемые в лабораторной обстановке, а всю целост­ную совокупность этих следов и предметов. Опираясь на иссле­дование причинно-следственных и иных материально выра­женных связей в структуре события, эксперт (специалист) при помощи своих специальных познаний получает в ряде случаев возможность установить обстоятельства исследуемого события И данные о личности преступников, являющиеся предметом доказывания. К их числу относятся: данные о количестве пре­ступников, последовательности их действий; тип, вид и особен­ности орудий и средств преступления; время, затраченное на выполнение преступных действий; профессиональные навыки исполнителей, их анатомо-физиологические и патологические свойства, возраст, половая принадлежность и др²⁷.

Обстановка места происшествия как криминалистический доказательственный комплекс фиксируется в протоколе осмот­ра места происшествия со всей необходимой точностью и пол­нотой. Если предполагается в последующем ее экспертное ис­следование, то необходимы меры по сохранению обстановки в надлежащем виде или по созданию условий для ее воспроизве­дения в надлежащее время. Именно таким путем осуществляет­ся фиксация доказательственных свойств комплекса, позво­ляющая отобразить эти свойства в материалах дела.

Среди предметов, обладающих статусом вещественных дока­зательств, законодатель называет и документы, если им прису­щи признаки, указанные в ст. 115 УПК РА. Иными словами, ес­ли документ служил орудием преступления, был предметом преступного посягательства или сохранил на себе следы престу­пления — это вещественное доказательство. Во всех остальных случаях, когда документ содержит изложение фактов или об­стоятельств, надлежащим образом удостоверенное, это — доку­ментальное доказательство (ст. 121-122 УПК). Под это определе­ние подпадают и протоколы следственных и судебных дейст­вий — они тоже документы в смысле ст. 121-122 УПК.

В практике используются различные классификации доку­ментов. Документы могут классифицироваться по следующим основаниям:

• по источнику — официальные и частные;

• по способу передачи информации — открытые и кодиро­ванные;

• по способу исполнения — рукописные, машинописные, исполненные полиграфическими способами, с помощью ком­пьютерной техники и др.;

• по природе отображения содержания — фото- и кинодоку­менты, документы на магнитных носителях (текстовые, фоно-и видеодокументы), бумажные текстовые документы;

• по юридической природе — подлинные и поддельные²⁸.

Кстати, поддельный документ, относящийся к делу, всегда будет фигурировать в качестве вещественного доказательства, тогда как подлинные документы могут ими быть, а могут и не быть.

Широкое использование в самых различных областях чело­веческой деятельности компьютерной техники ставит на пове­стку дня вопрос об использовании в доказывании документов на безбумажных носителях информации. Эти документы по со­держанию и связи с преступлением также могут быть подразде­лены на вещественные доказательства и иные документы. Пер­вые — это программные продукты со следами изменения ко­манд или введения непредусмотренных команд, создания условий самоизменения программы, несанкционированного изменения алгоритма и т. п. Это доказательства преступной деятельности с использованием информационных технологий, так называемых «компьютерных» преступлений. Вторые — но­сители информации об обстоятельствах, имеющих значение для дела, которые в принципе не слишком отличаются от бумаж­ных документов — носителей информации.

Компьютерные носители информации (дискеты, CD-ROM, магнитные ленты и т. п.), фигурирующие по делу в качестве ве­щественных доказательств или иных документов, используются в обычной для соответствующих объектов процессуальной про­цедуре. Некоторые особенности при этом имеет, естественно, их осмотр, центральной частью которого становится изучение содержания этих носителей информации соотносительно с их функциональным назначением.

Есть еще одна специфическая область деятельности субъек­та доказывания на этапе собирания информации о событии и его участниках. Мы имеем в виду собирание и ввод в память компьютера регистрационной информации, составляющей со­держание различных оперативно-розыскных и криминалисти­ческих учетов.

Когда говорят о криминалистической регистрации в ее предметном выражении, то имеют в виду определенную систе­му материальных объектов (картотеки, коллекции и иные хра­нилища регистрационных данных) и оперирование этими объ­ектами, т. е. практическую регистрационную деятельность. Та­ким образом, криминалистическая регистрация как институт практической деятельности представляет собой единство систе­мы вещественных средств регистрации и системы действий, оперирования этими средствами в целях борьбы с преступно­стью.

Система вещественных средств регистрации состоит из под­систем — видов криминалистической регистрации. Для их обо­значения используется термин «криминалистический учет», что логично, поскольку виды криминалистической регистрации от­личаются друг от друга именно учитываемыми данными, спо­собами и формами их сосредоточения и систематизации. При этом, когда говорят об учете, имеют в виду и саму процедуру учета, а не только его вещественное выражение — зафиксиро­ванные данные. Процедура учета — это действия по собиранию и регистрации данных, их сосредоточению и систематизации, хранению, поиску и передаче.

Целями криминалистической регистрации являются:

1. накопление данных, которые могут быть использованы для раскрытия, расследования и предупреждения преступле­ний;

2. обеспечение условий идентификации объектов с помо­щью учетных данных;

3. содействие розыску объектов, данные о которых содер­жатся в криминалистических учетах;

4. предоставление в распоряжение оперативно-розыскных, следственных и судебных органов справочной и ориентирую­щей информации.

Субъект доказывания на стадии собирания доказательств вступает в двоякие отношения с системой криминалистической регистрации: с одной стороны, он осуществляет предписанные ведомственными актами действия по пополнению этой систе­мы актуальной информацией (о способе совершения преступ­ления, предметах преступного посягательства, орудиях преступ­ления и т. п.), а с другой — принимает меры по получению из регистрационных систем доказательственной или ориентирую­щей информации. Информационному пополнению системы служат специальные карты, заполняемые субъектом доказыва­ния или по его поручению; истребование информации осуще­ствляется путем направления соответствующих запросов в учетно-регистрационные аппараты. По такому запросу осуществля­ется поиск затребованной информации в хранилище, затем переработка (перекодирование в доступную для запрашиваю­щего форму) информации и составление ответа на запрос и, наконец, передача информации запрашивающему органу для использования.

Важен в теоретическом и практическом планах вопрос о процессуальном значении регистрационной информации. По­следняя по своей правовой природе неоднородна. В тех случа­ях, когда ее носителями выступают объекты, причинно связан­ные с преступлением (например, следы пальцев рук, изъятые с места происшествия, стреляные гильзы, описание похищенной вещи и т. д.), эта информация становится потенциально дока­зательственной. Во всех остальных случаях регистрационная информация носит потенциально ориентирующий характер. Потенциальный характер регистрационная информация носит потому, что, не будучи востребованной органом дознания, сле­дователем или судом, она не приобретает никакого значения ни в доказывании, ни в ОРД.

Среди вещественных доказательств выделяется категория микрообъектов, собирание которых осуществляется по специ­ально разработанным методикам и с помощью специального инструментария.

По своей природе микрообъекты подразделяются в литерату­ре на микроследы, микрочастицы и микроколичества вещества. Доказательственное значение могут приобрести микрообъекты любого вида. Возможности их использования в доказывании за­висят от разрешающей способности аппаратуры, используемой для поиска, обнаружения и исследования микрообъектов, для установления их связи с исследуемым событием.

Принципиальных возражений против использования микро­объектов в качестве вещественных доказательств быть не может, могут быть лишь сложности технического порядка, связанные с необходимостью не только порой сложного исследования таких объектов, но и демонстрацией результатов исследования в суде.

Глава 2. Исследование и оценка доказательств

2.1. Исследование доказательств и его содержание

Желая постичь истину, надо

подвергнуть сомнению все,

что только возможно.

Рене Декарт

5.1.1. Понятие исследования доказательств

Собирание доказательств — первая фаза доказывания, сущ­ность ее — в накоплении доказательственного материала, необ­ходимого для установления истины. Но собирание доказа­тельств не является самоцелью, они нужны для оперирования ими, для доказывания. Однако для того, чтобы оперировать до­казательствами, использовать их как средства доказывания, их надлежит изучить, исследовать.

Исследование доказательств — необходимый элемент дока­зывания, вторая фаза работы субъекта доказывания с доказа­тельствами. Разумеется, не следует представлять себе процесс доказывания как такую деятельность, при которой сначала со­бирают все доказательства, затем исследуют их и т. п. Вновь подчеркнем, что доказательства исследуются, оцениваются и используются по мере их собирания, и процесс этот непреры­вен на протяжении всего доказывания.

В процессуальной литературе нет единого взгляда на сущ­ность исследования доказательств. М. С. Строгович писал о проверке доказательств, заключающейся в удостоверении их правильности или неправильности. В качестве способов про­верки он называл исследование самого доказательства, оты­скание новых доказательств, подкрепляющих или опровер­гающих это доказательство, сопоставление доказательства с другими имеющимися в деле доказательствами. Итогом проверки служит оценка доказательства²⁹. Но если детальнее озна­комиться с содержанием этих способов проверки доказа­тельств, то легко убедиться, что все они сводятся к одному — сопоставлению доказательства с другими доказательствами по делу.

А. И. Трусов включает понятие проверки доказательств в понятие их оценки³⁰. Термин «исследование доказательств» употребляет П. Ф. Пашкевич, понимая под этим деятельность субъекта доказывания по изучению доказательств и их провер­ке и отмечая, что «лишь в результате тщательного исследова­ния доказательств создается возможность дать им правильную оценку». Авторы «Курса советского уголовного процесса» по­лагают, что термин «исследование» применяется в законе в более широком значении, чем проверка. Ссылаясь на УПК, они считают, что «исследование» включает как процесс полу­чения информации, так и проверку полученных сведений³¹. Авторы «Теории доказательств в советском уголовном процес­се» вообще не разделяют собирание и проверку доказательств (они используют именно термин «проверка») и полагают, что эти фазы доказывания осуществляются одними и теми же ме­тодами³².

На подобных позициях стоят фактически и те авторы, ко­торые не выделяют исследование доказательств в самостоя­тельный этап доказывания, а рассматривают его как элемент оценки доказательств. Так, В. А. Притузова замечала, что «оценить (доказательства. — А. Б.) — это значит определить свое отношение к данному факту, проверить убедительность их путем анализа, сопоставления со всеми другими собранными по делу доказательствами». Аналогичны взгляды А. Н. Ва­сильева, Г. Н. Мудьюгина и Н. А. Якубович³³, Л. Т. Ульяно­вой.

В отличие от работ по уголовно-процессуальному праву, в криминалистической литературе под исследованием доказа­тельств обычно понимают, как правило, экспертное исследова­ние вещественных доказательств, а под оценкой — соответст­венно оценку заключения эксперта. Лишь А. И. Винберг в свое время писал, что «исследование доказательств в широком смысле (их изучение и проверку) работники органов расследо­вания и суд проводят относительно всех доказательств»⁴³⁴.

По мнению многих, исследование доказательств — это по­знание субъектом доказывания их содержания, проверки досто­верности существования тех фактических данных, которые со­ставляют это содержание, определение относимости и допусти­мости доказательств и установление согласуемости со всеми остальными доказательствами по делу. В то же время под оцен­кой доказательств в процессе доказывания следует понимать, скорее, логический, мыслительный процесс определения роли и значения собранных доказательств для установления истины.

Отметим, что такое понимание исследования и оценки до­казательств в целом вполне соответствует УПК РСФСР, вкрат­це упоминавшем о проверке собранных доказательств (ст. 70) и общих правилах их оценки (ст. 71).

Создатели нового УПК РА, однако, пошли по иному пути. Руководствуясь естественным желанием конкретизировать по­нятия проверки и оценки доказательств, они сочли проверку достоверности, допустимости и относимости частью не провер­ки, но оценки доказательств (ст. 127). При этом сама проверка доказательств производится... путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также уста­новления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство (ст. 126), т. е. фактически речь идет о проверке согласуемости и опять-та­ки достоверности.

На мой взгляд, это методологически неверно. Проверка от­носимости, допустимости, достоверности — это именно про­верка доказательств, а фаза оценки должна включать в себя вы­вод о том, что данное доказательство, после его тщательной проверки, является (не является) относящимся к делу, допусти­мым и достоверным и, соответственно, может (не может) ис­пользоваться для доказывания фактов и обстоятельств, имею­щих значение для дела.

Тем не менее, усиливающийся методологический разнобой стал еще одной причиной в пользу употребления более точного и гибкого термина «исследование доказательств».

Из приведенного выше базисного определения следует, что целями исследования доказательств служат:

• познание, раскрытие содержания доказательства;

• проверка достоверности доказательств;

• выяснение относимости и допустимости доказательств;

• установление согласуемости доказательств.

Изучение доказательств субъектом доказывания, предпри­нятое для достижения любой из этих целей, и есть их исследо­вание.

2.1.2. Познание содержания доказательств

Для правильной оценки доказательства, определения его значения и места в системе других доказательств по делу, нако­нец, для использования его в качестве средства доказывания субъект доказывания должен четко представлять себе содержа­ние данного факта, его сущность.

Мы уже указывали, что каждое доказательство — носитель информации о том или ином явлении, что эта информация по­тому и называется доказательственной, что она составляет со­держание доказательства. Она дает ответ на вопрос о том, что устанавливается данным доказательством или, иными словами, что доказывают эти фактические данные.

Как правило, содержание прямых доказательств очевидно, и достаточно простого ознакомления с ним, чтобы получить о нем представление. При условии достоверности источника до­казательств информация, содержащаяся в прямых доказательствах, однозначна: ей можно верить или не верить, но двоякое понимание ее немыслимо.

Иначе обстоит дело с косвенными доказательствами, т. е. в большинстве случаев исследования доказательств. Чтобы уяс­нить содержание косвенного доказательства, требуется познать содержание других доказательств, иными словами, содержание отдельного доказательства познается через содержание сово­купности доказательств. Например, для того чтобы установить содержание такого факта, как обнаружение петли на трупе, не­обходимо исследовать содержание других доказательств: факта самого обнаружения трупа, факта наличия или отсутствия на трупе странгуляционной борозды и т. п. Только после всего этого можно определить содержание факта обнаружения петли на трупе: была ли петля средством самоубийства, или средст­вом инсценировки самоубийства, или средством убийства.

Так как познание содержания доказательства представляет собой проникновение в его сущность, этот процесс протекает по общим диалектическим законам перехода в познании объек­та от явлений к его сущности и от сущности к его явлениям. Всякому познанию содержания доказательства предшествует наблюдение его, восприятие самого факта, служащего доказа­тельством, а также информации о факте.

Отсюда, однако, не следует, что до этого у субъекта доказы­вания не бывает никаких представлений о познаваемой сущно­сти доказательства. Как справедливо замечает Н. К. Вахтомин, «познание любого предмета никогда не начинается с нуля. Лю­ди всегда располагают какими-то сведениями о предмете, даже часто раскрывающими какие-то существенные стороны в нем, поэтому человек приступает к изучению того или иного пред­мета под углом зрения некоторого знания о нем. Явления, ко­торые представляют исходный пункт познания, рассматривают­ся сквозь призму этого знания. Если же исследователь не рас­полагает знанием каких-то существенных сторон предмета, он все равно для того, чтобы приступить к его изучению, должен сделать предположение о сущности этого предмета: Без такого предположения трудно определить круг явлений, с которого должно быть начато изучение предмета, нельзя успешно соби­рать факты, вести наблюдения, экспериментировать и т. д. Это гипотетическое предположение о сущности предмета есть то, что представляет собой постановку вопроса, те задачи и цели, которые ставятся перед исследованием».

Таким гипотетическим предположением, выдвигаемым при познании сущности доказательства, в доказывании служит вер­сия, объясняющая данное доказательство, т. е. предположение о том, что доказывает это доказательство. Когда мы устанавли­ваем содержание данного факта-доказательства, мы всегда име­ем в виду, что оно является доказательством чего-то, что факт служит доказательством постольку, поскольку им что-то дока­зывается — утверждается или опровергается.

Хорошо известно, что в научном, систематическом мышле­нии, в отличие от обыденного, факт не существует сам по себе, вне связи с окружающей действительностью, но требует непро­тиворечивой интерпретации, проясняющей эту связь. Всякое доказательство в этом смысле есть приведение доводов в под­тверждение какого-либо положения, есть рассуждение, мысли­тельный процесс. Весь ход этого мыслительного процесса при познании содержания доказательства не получает выражения вовне. Мы говорим, например, что доказательствами совер­шенной кражи служат такие факты, как взломанная дверь, от­сутствие хранившихся на этом месте ценностей, следы пребы­вания на данном месте посторонних людей и т. д., но мы обыч­но не объясняем, почему эти факты служат доказательствами кражи, почему мы вкладываем именно такой смысл в содержа­ние этих фактических данных. Цепь суждений, которая приве­ла нас к этому выводу, не получает внешнего выражения, хотя она существует реально и представляет необходимый элемент анализа содержания доказательств. В этом плане процесс по­знания содержания судебного доказательства совпадает с соста­вом логического доказательства, с его структурой.

Известно, что всякое логическое доказательство (а под дока­зательством в логике понимается мыслительный процесс обос­нования какого-либо положения) состоит из трех частей: тези­са, т. е. суждения, истинность которого следует доказать; аргу­ментов — тех суждений, которые приводятся в подтверждение тезиса в качестве его достаточного основания; демонстрации, т. е. логического выведения тезиса из аргументов и рассуждений, которые показывают, почему этими аргументами обосно­вывается именно этот тезис.

Для того чтобы наше суждение о судебном доказательстве было истинным, процесс познания его содержания должен протекать в соответствии с правилами логического доказатель­ства. Ими являются правила, относящиеся:

• к тезису доказательства;

• к аргументам доказательства;

• к демонстрации.

Как уже говорилось, тезис доказательства должен быть точ­но определенным и постоянным. Это означает, что в течение всего процесса исследования содержания доказательства субъ­ект доказывания должен четко представлять себе, что доказы­вается данным доказательством, и не допускать логической ошибки quiproquo — подмены одного тезиса другим.

По делу о краже из магазина следователь обнаружил и изъял с места происшествия следы указательного и среднего пальцев пра­вой руки. Подозрение в совершении кражи пало на К., не имею­щего определенных занятий и места жительства. Он был дактило­скопирован; дактилокарту и следы с места происшествия направи­ли на дактилоскопическую экспертизу. Эксперт дал категорическое заключение, что следы на месте происшествия оставлены правой рукой К. Следователь проанализировал вещественное доказатель­ство — следы пальцев — с точки зрения его содержания и пришел к выводу, что факт обнаружения на месте кражи следов К. является сам по себе, вне зависимости от других доказательств, доказатель­ством совершения им кражи.

Логическая ошибка, допущенная следователем, заключалась в непроизвольной подмене доказываемого тезиса другим: дока­зывалось совершение кражи К., а было доказано только его пребывание на месте кражи.

С подменой тезиса не следует смешивать сознательную за­мену тезиса, когда субъект доказывания при анализе содержа­ния доказательства приходит к выводу, что доказательство уста­навливает иной факт, а не тот, который он стремился доказать.

По другому делу о краже на дверях торгового зала магазина был обнаружен висячий замок с перепиленной дужкой. Первое пред­ставление следователя об этом доказательстве заключалось в том, что оно подтверждает факт кражи, служит доказательством кражи. Однако исследование этого доказательства показало, что дужка могла быть перепилена подобным образом только в том случае, если замок в это время был в открытом положении и не находился на двери. Возникла версия об инсценировке кражи; факт обнару­жения замка с перепиленной дужкой оказался доказательством не кражи, а ее инсценировки. Произошла сознательная замена тезиса, обеспечившая логичность суждений при познании содержания до­казательства.

Разновидностью рассмотренной логической ошибки quiproquoявляется и подмена суждения о действии суждением о лице, когда содержанием доказательства являются характеризующие подозреваемого или обвиняемого данные. Эта ошибка в логике носит название «довод к человеку» (argumentumadhominem). На­пример, данные об образе жизни подозреваемого, о наличии у него преступных связей, наличии необходимых профессиональ­ных навыков и т. п. принимаются за доказательство совершения этим лицом преступного деяния, тогда как в содержание этих доказательств объективная сторона преступления не входит. Фактически и здесь происходит подмена доказываемого тезиса.

Аргументы доказательства должны быть истинными, бесспор­ными, должны служить достаточным основанием для тезиса.

Демонстрация доказательства должна обеспечить логическое следование тезиса из аргументов по правилам умозаключения, чтобы логическая связь между ними была безупречно проде­монстрирована.

Ошибки, допускаемые при демонстрации доказательства, происходят из-за отсутствия действительной логической связи между аргументами и тезисом. Наиболее распространенная ошибка подобного рода — механическое присоединение тезиса к демонстрации, с которой он логически не связан. Возникает ложная связь между аргументами и тезисом, при которой тезис не вытекает из основания.

В судебном заседании по делу И., обвинявшегося в умышлен­ном убийстве О., председательствующий поставил на разрешение эксперта вопрос о том, могли ли быть убиты выстрелом, произве­денным в потерпевшую, люди, проходившие в это время в 15—20 м справа позади нее.

Эксперт, не желая выходить за пределы своей компетенции, от­казался отвечать на этот вопрос, ограничившись подтверждением своего заключения, данного на предварительном следствии, о том, что выстрел был произведен в О. с расстояния 40—50 см. Однако суд расценил этот факт как доказательство совершения убийства способом, опасным для жизни многих людей.

Такой вывод о доказательстве, содержащемся в заключении эксперта, был безоснователен. Доказываемый тезис был при­соединен к другим аргументам чисто механически, ибо необхо­димая логическая связь между ними отсутствовала. Имеющиеся аргументы были, наоборот, основанием для противоположного тезиса, ибо расстояние, с которого был произведен выстрел, с учетом степени рассеивания дроби, силы пороховых газов и по­зы стрелявшего, позволяло сделать вывод, что в данном случае опасности поражения выстрелом, произведенным в О., для лю­дей, проходивших в 15—20 м от нее, не существовало. Именно такова была цепь умозаключений при анализе этого доказа­тельства вышестоящим судом, который отменил приговор и возвратил дело для нового судебного разбирательства.

Другая логическая ошибка, допускаемая при демонстрации доказательства, — так называемая ошибка поспешного вывода. Суть ее заключается в том, что следователь или суд, рассматри­вая содержание доказательства, делают вывод о связи между ар­гументами и тезисом при наличии противоречащих этому дан­ных или при отсутствии некоторых посредствующих звеньев этой связи.

В упоминавшемся деле о краже из магазина из установления факта пребывания на месте кражи подозреваемого был сделан вывод о совершении им кражи, хотя такой вывод на том этапе доказывания был преждевременным, ибо еще не была исклю­чена возможность оставления следов пальцев на месте кражи подозреваемым вне связи с расследуемым событием, не прове­рена возможность нахождения его в момент кражи в ином мес­те и т. п. Сделав поспешный вывод, следователь необоснованно расширил содержание доказательства.

2.1.3. Проверка достоверности доказательств

Проверка достоверности доказательств — существенный элемент исследования доказательств. Однако когда идет речь о проверке достоверности доказательств, может возникнуть во­прос: правомерно ли говорить о достоверности фактов или можно судить лишь о достоверности данных о них?

В современной философской литературе понятие факта име­ет двоякое значение. Под углом зрения основного вопроса фи­лософии факт — первичное, «действительное, реально сущест­вующее, невымышленное событие, явление; то, что произошло на самом деле»³⁵ (от лат. factum— сделанное, совершившееся). Некоторые авторы вообще отождествляют понятие факта с по­нятием явления. При этом фактом называются события и явле­ния, как познанные, так и непознанные, но наблюдаемые чело­веком. Последние иногда именуют эмпирическими фактами.

Другое значение факта обусловлено наделением его призна­ками гносеологического явления. Именно в этом смысле гово­рят о фактах как об элементах содержания науки, явлениях процесса познания, которые только по своему конечному ис­точнику и происхождению материальны, а об анализе фак­тов — как об исходном пункте познания.

Будучи объективной реальностью, факт не зависит от вос­приятия его субъектом доказывания, от познания его, проник­новения в его сущность. Факт не может быть недостоверным, ибо достоверность — это не свойство факта, а свойство знаний о факте. Недостоверным может быть предположение о факте. Факт существует или не существует, существовал или не суще­ствовал. Но если сам факт — это реальность, которая не может быть достоверной или вероятной, то этого нельзя сказать о ха­рактере наших сведений об этой реальности, об этом факте. Сведения о существовании или несуществовании факта бывают достоверными или вероятными, предположительными.

Поэтому если говорить о доказательстве, то к нему нельзя применять термины «достоверный», «недостоверный», «вероят­ный». «Недостоверное» или «вероятное» доказательство — во­обще не доказательство, ибо доказывать можно лишь тем, что не вызывает сомнений в достоверности. Достоверным или ве­роятным может быть только источник доказательств, из кото­рого мы черпаем сведения о существовании доказательств и их содержании, достоверными или вероятными могут быть резуль­таты исследования доказательств. Поэтому проверка доказа­тельства — это проверка достоверности его существования и достоверности наших сведений о его содержании. Именно в та­ком смысле мы и употребляем этот термин.

Когда мы говорим о достоверности источника доказа­тельств, мы тем самым имеем в виду, что содержащиеся в нем фактические данные, доказательства — истинны. Достовер­ность означает истинность. Истина же всегда конкретна и не оставляет места для противоположного суждения. Поэтому, ес­ли в одном источнике доказательств утверждается то, что отри­цается в другом, то один из них достоверен, а другой — нет: здесь в полной мере действует логический закон исключенного третьего.

Из этого следует, что достоверность не может иметь степе­ней, ибо она выражается в категорическом суждении. «Степе­нью» может обладать только предположение, вероятностное знание.

Степень вероятности выражает степень нашей убежденности в реальности существования факта или явления. Однако повы­шение этой степени, количественное увеличение вероятностно­го знания, с гносеологической точки зрения, не приводит к достоверности, ибо при любой степени вероятности налицо только предположение. Но мы уже указывали ранее, что при доказывании используется такое понятие, как практическая достоверность, означающая, что теоретически вероятность про­тивоположного результата допускается, но в данных условиях, в данном конкретном случае возможность такого результата нам по объективным причинам представляется невероятной и мы смело ею пренебрегаем.

В доказательство правильности подобных решений обычно приводят пример с совпадением папиллярных узоров — воз­можный теоретически, но совершенно нереальный в условиях ограниченного населения страны, а тем более ее отдельного ре­гиона. Но этот пример можно распространить на все случаи производства судебных экспертиз, результаты которых основы­ваются на статистических методах. Так, статистическое резюме о частоте встречаемости тех или иных идентификационных признаков позволяет с успехом решать многие задачи трасологической, баллистической, почерковедческой и иных судебных экспертиз: вероятное по своему существу основание становится достаточным для категорического, т. е. достоверного, вывода эксперта.

С рассматриваемым вопросом связан вопрос о том, можно ли признать достоверным какой-либо источник доказательств путем исследования только его одного, без привлечения других источников.

Обычное требование рассматривать и оценивать доказатель­ства в их совокупности по делу³⁶ нередко распространяют и на исследование источников доказательств, что не кажется правильным.

Для того чтобы решить вопрос о достоверности источника доказательств, нет необходимости обязательно рассматривать его в совокупности с другими источниками доказательств. Иными словами, то, что обязательно для оценки доказательств, вовсе не обязательно для исследования и оценки их источни­ков. Для этого может оказаться достаточным исследовать лишь тот источник, который вызывает по каким-либо причинам со­мнения. Так, например, для признания достоверным заключе­ния эксперта как источника доказательств следователь может ограничиться анализом этого заключения, проверкой его науч­ной обоснованности, современности и эффективности приме­ненных методов исследования, внутренней логической согласо­ванности выводов и т. п. В принципе этого достаточно для ре­шения вопроса о достоверности источника.

Еще раз подчеркнем, что отнесение исследования достовер­ности доказательств (и их источников) к фазе оценки доказа­тельств нам представляется неправильным: оценке должны подвергаться уже исследованные доказательства, исследование любой стороны содержания доказательства всегда предшествует формированию суждения о его ценности для дела, о его значе­нии для процесса доказывания. Оценка же доказательства — это и есть формирование такого суждения. Разумеется, иссле­дование и оценка доказательств пронизывают друг друга и практически неотделимы, изолированное их рассмотрение объ­ясняется лишь методологическими соображениями.

2.1.4. Выяснение относимости и допустимости доказательств

Решение этих вопросов УПК РА также относит к оценке доказательств. Но трудно себе представить, чтобы при позна­нии содержания доказательства эти вопросы оставались в сто­роне или чтобы ими можно было пренебречь, «оставив на потом». К тому же — подчеркнем это еще раз — исследование до­казательств неотделимо от их оценки.

Под относимостью доказательств следует понимать их связь с предметом доказывания и с иными обстоятельствами дела, установление которых необходимо для достижения пели судо­производства. Относимость доказательств есть проявление их свойства подтверждать или опровергать существенные для дела обстоятельства. Как справедливо отмечается в литературе, ре­шение вопроса об относимости доказательств предполагает вы­яснение, входит ли факт, для установления которого привлека­ется данное доказательство, в предмет доказывания и способно ли доказательство с учетом его содержания этот факт устанав­ливать, доказывать³⁷.

Для решения вопроса об относимости доказательств необхо­димо четкое представление о составе преступления, которое яв­ляется предметом доказывания. «От того, насколько правильно представляют себе следователь, суд признаки конкретного со­става преступления, зависит и оценка ими относимости уста­новленных фактов для вывода о виновности или невиновности лица в совершении конкретного преступления... В этом смысле можно сказать, что уголовный закон через соответствующие положения Общей части и диспозиции статей Особенной части помогает следователю, суду определить круг фактических дан­ных, которые должны быть оценены как относящиеся к делу»³⁸. Допустимость доказательства означает его законность, пра­вомерность его использования для установления истины. Она определяется прежде всего законностью способа получения до­казательства, допустимостью того источника, в котором доказа­тельство содержится. Закон дает исчерпывающий перечень ви­дов этих источников, и поэтому фактические данные, почерпну­тые из источника любого иного, не предусмотренного законом вида, не могут по действующему закону приниматься во внима­ние и допускаться в качестве доказательств. Кроме того, допус­тимость источника доказательств определяется еще и тем, были ли соблюдены при его получении, формировании все необходи­мые требования уголовно-процессуального закона.

Статья 105 УПК РА связывает недопустимость доказа­тельства с нарушением требований самого УПК, и дает предельно широкое определение понятию «недопустимых доказательств»,.

Не всякий УПК содержит исчерпывающий перечень источ­ников доказательств. Например, УПК Болгарии и Венгрии зна­ют только примерный перечень. Более того, в УПК Венгрии есть, например, ч. 2 § 61 ст. 1 гл. IV, в которой говорится: «В ходе производства возможно использование и таких средств доказывания, которые компетентные органы власти — при вы­полнении задач, предусмотренных законом, — получили до возбуждения уголовного производства». Это положение, в сущ­ности, решает многие проблемы реализации при расследовании оперативных данных. Но суть вопроса, как нам представляется, не только, да и не столько в этом. Нужен ли вообще исчерпы­вающий перечень источников доказательств при декларирован­ной свободной оценке доказательств? Не сковывает ли такой перечень инициативы субъектов доказывания и не отражается ли это в конечном счете на эффективности раскрытия и рас­следования преступлений?

В отечественной следственной практике долгое время широ­ко использовалось такое следственное действие, которое не бы­ло предусмотрено УПК РСФСР, — проверка и уточнение пока­заний на месте. Оно является весьма эффективным способом собирания доказательств по ряду категорий уголовных дел, осо­бенно по делам о кражах и т. п. Отсутствие упоминания об этом действии в законе не останавливало ни работников орга­нов дознания, ни следователей от его проведения, хотя в мате­риалах дела оно, естественно, фигурировало «под псевдонимом»: как воспроизведение показаний на месте, осмотр с уча­стием подозреваемого (обвиняемого, свидетеля), допрос на месте, следственный эксперимент и т. п., хотя ни одним из этих и подобных действий оно не являлось.

Исчерпывающий перечень средств доказывания и их источ­ников объективно препятствует оперативному использованию в доказывании новинок науки и техники, прошедших научную и практическую апробацию и существенно расширяющих воз­можности установления истины по уголовным делам. Законо­дательная техника не в состоянии оперативно внести нужные изменения и дополнения в закон — и в результате к моменту их легализации в законе они могут утратить свою актуальность, поскольку технический прогресс остановить невозможно.

Современное положение дел, при котором, с одной сторо­ны, ст. 104 УПК РА дает исчерпывающий перечень возможных разновидностей источников доказательств, с другой стороны, ст. 122 УПК определяет понятие «иных документов» весьма ту­манно, а сверх того ст. 105 дает предельно широкое определение понятию «недопустимых доказательств», конкретизируя при этом отдельные их случаи, — выглядит неудовлетворительным.

Решение вопроса, как представляется, лежит в плоскости установления в законе примерного перечня источников доказа­тельств наряду с детальной регламентацией тех требований, ко­торым они должны удовлетворять. При соответствии этим тре­бованиям вопроса о допустимости источника доказательств и соответственно содержащихся в нем доказательств ни в теории, ни в практике не возникнет.

Однако и в допустимых источниках могут содержаться дан­ные, которые нельзя использовать в качестве доказательств: предположения, догадки, слухи и т. п. Следует упомянуть и о таких фактах, которые устанавливают существенные для дела, но не требующие доказательств обстоятельства, например об­щеизвестные истины; а также о фактах, явно противоречащих естественным законам природы (и потому не могущих быть признанными достоверными).

Допустимость и относимость доказательств тесно связаны между собой: вопрос о допустимости возникает только при рас­смотрении относимых доказательств, а относимыми могут быть признаны только допустимые доказательства.

Как уже указывалось, законодатель явно указал некоторые случаи признания доказательств заведомо недопустимыми (п. 1— 8ч. 1 ст. 105); однако эти нормы представляются, как ми­нимум, весьма спорными.

Так, (показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсут­ствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, об­виняемым в суде) вызывает серьезные сомнения.

Если совершеннолетний, вменяемый, вполне правоспособ­ный субъект добровольно отказался от защитника — специально подчеркнем: в ситуации, когда закон особо не оговаривает обя­зательного участия защитника! — почему же это должно стать основанием для такого «дезавуирования» его показаний? Пара­доксальным следствием такой странной нормы неминуемо ста­новится разумное недоверие следователя к вполне возможному и вполне законному желанию обвиняемого отказаться от за­щитника³⁹ и, тем самым, ущемление права обвиняемого на за­щиту!

Цель введения такой нормы, конечно, вполне понятна. Раз­работчики кодекса пытались таким образом бороться с, увы, распространенным явлением — попыткой следователя заста­вить обвиняемого (подозреваемого) отказаться от защитника с тем, чтобы с ним было проще «работать»⁴⁰. Однако способ «ре­шения» этой проблемы, зафиксированный данной нормой, сам порождает много иных, ничуть не менее серьезных проблем.

Не все ясно и с (показаниями потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свиоетеля, который не может указать источник своей осведомленности).

Понятно, что эта норма основана на том бесспорном сообра­жении, что доказательством могут быть лишь сведения о кон­кретных обстоятельствах дела (но не предположения и догадки), причем сведения, основанные на слухах или полученные из не­известных источников, недостаточно надежны и конкретны и трудно проверяемы. В то же время, хотя в отношении свидетеля явно декларируется наличие источника его осведомленности, для показаний потерпевшего такого указания вовсе нет.

Можно объяснить это предпо­ложением, что потерпевший, как правило, сам является перво­источником данных о совершенном преступлении и редко мо­жет давать показания по слуху; однако такое объяснение со­вершенно неудовлетворительно. Во-первых, понятие «редко» вряд ли может само по себе быть уместно в данном контексте, во-вторых, вполне очевидно, что потерпевший может быть до­прошен не только об обстоятельствах совершения против него преступления, но и о совсем других фактах и событиях, в том числе и таких, о которых он может судить и понаслышке.

Любые ли нарушения требований УПК должны влечь за собой признание соответствующих доказательств недопустимыми?

Комментируя ст. 105 УПК РА, отвечает на этот вопрос однозначно положительно, поскольку «УПК РА не устанавливает градацию этих нарушений по значимости, не различает их по форме и содержанию».

B. М. Савицкий полагает, что всякое нарушение закона при собирании доказательств должно влечь за собой признание их ничтожности, в противном случае классификация нарушений на существенные и несущественные может привести к косвен­ному благословению незначительных нарушений закона, по­требуется иерархия процессуальных норм по степени их важно­сти и углубится эрозия законности в уголовном судопроизводстве. Н. М. Кипнис также не считает возможным выработать критерии определения существенности нарушений процессу­альной формы доказательств, признавая возможность ее вос­полнения при устранимых нарушениях⁴¹.

На мой взгляд, более гибкая позиция, признающая возмож­ность наличия существенных и несущественных нарушений за­кона и различный их учет при исследовании доказательств⁴², имеет немало плюсов.

Оставаясь в ее рамках, рассмотрим прежде всего идею ис­правления допущенных нарушений закона, приводящую к вве­дению понятия устранимых (или опровержимых) и неустрани­мых нарушений. Принципиально неустранимо, например, та­кое нарушение, как получение от обвиняемого признательных показаний путем применения пыток или иных жестоких видов обращения: в результате такого нарушения процесс перестал отвечать требованиям справедливой судебной процедуры, где стороны должны находиться в равном положении.

Вопрос о построении критериев, позволяющих определить, является ли то или иное нарушение существенным и неустрани­мым, представляет отдельный интерес. Можно указать на следующие существенные и неустранимые процессуальные нарушения, влекущие, по их мнению, признание полученных до­казательств недопустимыми:

• применение физического или психологического принуж­дения без законных на то оснований, а также применение та­ких методов расследования, которые могут нарушить способ­ность к правильным суждениям и принятию адекватных реше­ний;

• прямое введение в заблуждение одной из сторон относи­тельно ее прав, а также умолчание о них там, где без разъясне­ния прав невозможно обеспечить реальное равенство сторон;

• ограничение при доказывании обстоятельств дела исследо­ванием производных источников доказательств, если имеется фактическая возможность представления (достижимость) пер­воисточников;

• наличие оснований для отвода судьи, прокурора, дознава­теля, следователя, участвовавших в собирании доказательств;

• незаконное изменение субъектного состава процессуаль­ных правоотношений, способное изменить установленный за­коном баланс сил в пользу одной из сторон (нарушение правил подследственности, незаконное участие в проведении предва­рительного следствия ненадлежащих следователей, органов дознания и их сотрудников и т. д.);

• процессуальные нарушения, которые объективно оставля­ют неустранимые сомнения в достоверности полученных дан­ных.

Хотя многое в этом списке вызывает сомнения, но сама идея формализации понятия существенных неустранимых на­рушений закона (и явного указания на наиболее типичные из них) при анализе допустимости доказательств заслуживает вни­мания.

Интересной представляется и идея так называемой асим­метричной оценки доказательств. Как отмечает С. Н. Гаврилов, вопрос заключается в том, что правовые последствия наруше­ния правил о допустимости доказательств могут быть неодина­ковыми для представителей обвинения и защиты⁴³. Более спор­на позиция В. М. Савицкого, считающего, что вопрос о допустимости некоего доказательства правомерно ставить лишь тогда, когда этим доказательством оперируют для подтвержде­ния виновности и последующего осуждения обвиняемого; если же доказательства, полученные с нарушением закона, исполь­зуются для отстаивания невиновности обвиняемого или смяг­чения его вины, то они обязательно должны приниматься во внимание следователем, прокурором и судом (ибо они не дока­зывают ничего нового, кроме того, что само по себе не требует никаких доказательств).

Н. М. Кипнис полагал, что асимметрия правил о допустимо­сти доказательств должна применяться судом в конкретных случаях, круг которых может определить только правопримени­тельная практика, а пока для закрепления в законе положений об асимметрии правил допустимости доказательств нет доста­точных оснований⁴⁴. Впрочем, позже Н. М. Кипнис уточнил свою позицию, отметив, что в случаях, когда сторона обвине­ния получает доказательство с нарушением закона, но сам ре­зультат следственного действия сомнений не вызывает, защита вправе использовать этот результат⁴⁵. С этой точкой зрения со­лидаризировался и М. О. Баев⁴⁶, сославшись на известный при­мер, в котором потерпевший не опознал обвиняемого в присут­ствии лишь одного понятого вместо необходимых двух. Адво­кат, по смыслу ситуации, стремился к тому, чтобы суд (тем более — суд присяжных) признал, что потерпевший не узнал обвиняемого, — это усиливает позицию защиты, тем более что процессуальное нарушение допущено стороной обвинения, а исключение доказательства как недопустимого явится, по сути, процессуальной санкцией, наказывающей сторону защиты, ко­торая никакого нарушения не допускала⁴⁷.

Наконец, в уже упомянутом комментарии А. В. Смирнова и К. Б. Калиновского асимметрия при оценке доказательств ус­матривается в том, что при получении следователем, прокуро­ром, дознавателем, судом оправдывающего обвиняемого дока­зательства с нарушением законного порядка, оно по ходатайст­ву стороны защиты должно быть признано допустимым, ибо в любом случае порождает определенные сомнения в виновности обвиняемого. При всей небесспорности этого тезиса, нельзя не признать, что определенная логика в нем есть.

2.1.5. Выяснение согласуемости доказательств

Выяснение согласуемости доказательств и их источников — важный элемент их исследования. Под согласуемостью понима­ется отсутствие противоречий между доказательствами или их источниками, причем эти противоречия должны относиться к одним и тем же обстоятельствам дела. Выявленные противоре­чия служат основанием для принятия мер к их устранению.

Все, что было сказано об исследовании доказательств, в сущности, и составляет содержание их проверки, понимаемой при этом несколько шире, чем о ней говорится в УПК РА. Та­ким образом, в целом проверка доказательств может заклю­чаться:

• в анализе, исследовании источника доказательств с точки зрения содержания и достоверности содержащихся в нем дан­ных;

• в выяснении относимости и допустимости доказательств;

• в сопоставлении с другими источниками доказательств и доказательствами в целях определения согласуемости их друг с другом;

• в специальных проверочных действиях с целью обнаруже­ния новых доказательств, подтверждающих или опровергающих достоверность имеющихся.

Проверка доказательств может быть умозрительной, когда субъект доказывания производит логическое сравнение, сопос­тавление материалов дела, и эмпирической, опытной, когда в целях проверки проводятся новые следственные действия, на­правленные либо на непосредственную проверку имеющихся доказательств, либо на получение новых доказательств, кото­рые послужат материалом для сравнения. При этом получен­ные данные должны быть сопоставимыми с проверяемыми, т. е. прямо или опосредствованно относиться к тому же самому обстоятельству.

Один из принципов доказывания состоит в том, что иссле­дование доказательств субъект доказывания должен осуществ­лять непосредственно. Требование непосредственного исследо­вания доказательств отражено и в ст. 126 УПК РА.

1 Винберг А.И. Криминалистика. Раздел 1: ст. 16-17

2 Терзиев Н.В. Указ. соч.С. 6.

3 Ларин А.М. Работа следователя с доказательствами. С. 43.

4 Уголовно- процессуальные основы М., 1968. С.62

5 Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса Т.1. С.302.

6 Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н.В. Жогина С.300

7 Курс советского уголовногопроцесса. Общая часть. С.612

8 Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы.

9 Трусов А.И. Основы теории судебных доказательств. С. 84.

10 Лысов Н.Н. Фиксация доказательств в уголовном процессе. Ч.1. С. 70

11 Зуев С.В. Использование оперативной информации в уголовном процессе. С.24

12 Шейфер С.А. Следственные действия. М., С.5

13 См. УПК РА Ст. 121 “Протоколы следственных и судебных действий”

14 Как уже отмечал, что даже право защитника истребовать какие-либо документы реально не корреспондирует чья-то обязанность использовать это требование.

15 См.: Белкин Р. С. Собирание, исследование и оценка доказа­тельств. Сущность и методы.

16 См.: Подголин Е. Е. О протокольном языке // Вопросы совершен­ствования предварительного следствия. Л., 1974.

17 С развитием цифровой записи эти трудности становятся все ме­нее и менее существенными.

18 Николайчик В. М. Следственный осмотр вещественных доказа­тельств. М., 1968. С. 62.

19 Грамович Г. И. Основы криминалистической техники. Минск, 1981. С. 67.

20 См.: Ларин А. М. Работа следователя с доказательствами. С. 55-56.

21 См.: Определение уголовно-судебной коллегии Верховного Суда СССР от 18 октября 1941 г. Его изложение содержится в работе: Грод-зинский М. М. Кассационное и надзорное производство в советском уголовном процессе. М., 1949. С. 194.

22 Лузгин И. М. Методологические проблемы расследования. С. 167. Аналогично или с некоторыми незначительными вариациями опреде­лял реконструкцию И. М. Лузгин и в последующих работах (см., на­пример: Лузгин И. М. Моделирование при расследовании преступле­ний. М., 1981).

23 См.: Белкин Р. С. Новый УПК РСФСР и некоторые вопросы нау­ки советской криминалистики // Сб. статей по новому уголовному и уголовно-процессуальному законодательству. М., 1961. С. 59.

24 Белкин Р. С. Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы. С. 140.

25 Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н. В. Жогина. С. 640—641.

26 Курс советского уголовного процесса. Общая часть. С. 600.

27 См.: Вещественные доказательства / Отв. ред. В. Я. Колдин. М.: Норма, 2002. С. 13-14.

28 См.: Белкин А. Р. Криминалистические классификации. С. 46—47.

29 См.: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. С. 302.

30 См.: Трусов А. И. Основы теории судебных доказательств. С. 86-89.

31 См.: Курс советского уголовного процесса. Общая часть. С. 613-614.

32 См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н. В. Жогина. Гл. 6.

33 См.: Васильев А. Н., Мудьюгин Г. К, Якубович Н. А. Указ. соч. С. 103-105.

34 Винберг А. И. Криминалистика. Раздел 1. Введение в науку. С. 17.

35 Кондаков Н. И. Логический словарь. С. 563.

36 Отметим, что и в УПК РСФСР это требование было сформули­ровано явно (ст. 71), а в новом УПК РА фактически стало составной частью одного из принципов уголовного судопроизводства — принци­па свободной оценки доказательств (ст. 25).

37 См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н. В. Жогина. С. 247.

38 Курс советского уголовного процесса. Общая часть. С. 619.

39 Действительно, вполне естественно заподозрить, что это просто уловка, некая хитрость со стороны обвиняемого, целью которой явля­ется впоследствии отказаться от своих показаний в суде, когда произ­водство дополнительного расследования будет уже невозможно, и тем самым ослабить доказательственную базу обвинения.

40 Комментируя этот пункт, считаю, что таким образом «ставится преграда попыткам недобро­совестных следователей и работников органов дознания склонить об­виняемого и подозреваемого к формально добровольному отказу от за­щитника, за которым обычно стоит вынужденный отказ от защитника либо незаконная попытка «обменять» признательные показания на об­легчение положения обвиняемого, подозреваемого (обещание не при­менять в качестве меры пресечения заключение под стражу, содейст­вовать прекращению уголовного преследования и т. п.)»

41 См.: Кипнис Н. М. Допустимость доказательств в уголовном судо­производстве. М., 1995. С. 83.

42 См., например: Зажицкий В. И. Вопросы доказательственного права // Советская юстиция. 1992. № 19—20. С. 3.

43 См. Гаврилов С. Н. Адвокат в уголовном процессе. М., 1996. С. 20.

44См.: Кипнис Н. М. Допустимость доказательств в уголовном судо­производстве. С. 74—75.

45 См.: Кипнис Н. М. Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность. М, 2000. С. 173—195.

46 См.: Баев М. О. Тактические основы деятельности адвоката-за­щитника в уголовном судопроизводстве. Воронеж, 2004. С. 56.

47 На это можно было бы возразить, указав, что отсутствие понято­го, в принципе, именно порождает сомнения в самом результате следственного действия; однако суд мог бы попытаться снять эти сомне­ния, дополнительно допросив потерпевшего и подсудимого об обстоя­тельствах производства опознания.

Библиографическая ссылка

Давтян Г.Э. Собирание и исследование доказательств в Уголовном процессе // Научный электронный архив.
URL: http://econf.rae.ru/article/5391 (дата обращения: 03.04.2025).

Получить сертификат

Форма заказа сертификата

Ф.И.О.
Почтовый адрес
Телефон
Авторы
Название работы
E-mail